Но тот страшный день оказался ещё далёк от завершения. На войне лётчикам часто приходиться работать на износ. Никого не волнует, что завтра из-за хронической усталости ты можешь потерять сознание при перегрузках затяжного боя или допустишь роковую ошибку, которая будет стоить тебе жизни. Из штаба Воздушной армии вновь поступил безапелляционный приказ: срочно вылетать навстречу идущим к высоте 102,0 немецким бомбардировщикам. К этому часу в полку осталось только три исправных самолёта МиГ-3. Но приказ есть приказ…
Из штаба потребовали, чтобы в виду особой важности задания, атаку возглавил лично командир полка.
Майор Гречанин был заслуженным лётчиком – Героем Советского Союза, ветераном Испании и Халхин-Гола. Но после тяжёлого ранения, которое он получил в конце 1941 года под Ростовом, что-то сломалось в душе недавнего храбреца. Гречанин стал бояться летать! С представителями рискованных профессий такое иногда случается, – даже с большими мастерами. Кому-то всё-таки удаётся преодолеть себя, а кому-то нет. Майор свой страх перебороть не смог…
Однажды сослуживец по секрету рассказал Лямину, что случайно слышал, как хорошо выпивший Гречанин честно признавался комиссару: «Ничего не могу с собой поделать, Сергеич. Как только представлю, что надо сесть в самолёт, у меня всё внутри сжимается. Какой из меня теперь к чёрту боец, если я заранее чувствую себя жертвой!».
После возвращения из госпиталя в полк бывший бесстрашный герой воздуха постоянно ходил «под градусом», и всеми правдами и неправдами пытался увильнуть от полётов. Но, тем не менее, подчинённые лётчики и техники любили его за незлобивый нрав и уважаемое в ВВС имя.
И вот наступил момент, когда Гречанину пришлось снова подняться в небо. С собой он взял Лямина и ещё одного толкового лётчика. Правда, вскоре после взлёта двигатель на самолёте второго ведомого задымил, и ему срочно пришлось возвращаться. Поэтому дальше к цели пошли только майор и Лямин.
Андрей в малейших деталях помнил тот полёт: весь маршрут усыпан обломками наших и немецких самолётов. Многие машины сбиты совсем недавно и ещё горят. Вот и линия фронта. На земле идёт бой. Сквозь пелену гари едва видны взрывы, вспышки орудийных выстрелов. На востоке горит Сталинград… Весь город в пламени, будто огнедышащий вулкан. Дым от пожаров поднимается на километр-два и упирается в облака. Волги не видно… Хотя она – огромная – в целый километр шириной, но вся затянута плотной чёрной пеленой…
Навстречу их паре надвигается армада самолётов. Вначале они похожи на комариный рой, но по мере приближения точки начинают обретать знакомые хищные очертания. Лямину никогда не приходилось видеть в небе одновременно такое огромное количество вражеских истребителей и бомбардировщиков. Тяжело груженые «Юнкерсы» и «Хенкели» неторопливо идут плотными строями на разной высоте. Между ними бойко снуют эскортные группы «Мессеров»16 и «Фоккеров»17.
Воевать вдвоём на равных с такой мощной эскадрой невозможно. Остаётся только врезаться в плотные порядки противника, и если очень повезёт сбить или таранить несколько бомбардировщиков, прежде чем погибнуть самому. Лямин сжимается в комок. Теперь он сгусток нервной энергии и напряжённых мышц. Силуэты вражеских самолётов стремительно увеличиваются в размерах. До сшибки с ними остаются считанные секунды…
Как ни странно, но особого страха Андрей тогда не чувствовал, ноги у него не тряслись. Думать о смерти было некогда. Он просто работал ручкой управления и педалями, контролировал приборы, старался не оторваться от самолёта ведущего…
Неожиданный манёвр командира застал Лямина врасплох. Буквально в последний момент перед столкновением с противником Гречанин вдруг энергичным полупереворотом через крыло ушёл вниз и в сторону – вверх по Волге. Радиостанций на их «Мигах» не было, так что Андрей не мог связаться с командиром и узнать, в чём дело. Бросить его он тоже не имел права. Лейтенанту оставалось лишь повторить манёвр ведущего. Надвигающиеся тесные порядки немецких бомбардировщиков сразу пронеслись мимо – наискосок и вверх. Андрею почему-то отчётливо впечатались в память куски аэродромной грязи, прилипшие к колёсам одного из немецких пикирующих бомбардировщиков «Юнкерса-87», под «брюхом» которого он тогда проскочил. Причём Лямин не смог бы сейчас вспомнить, в какой цвет были выкрашены фашистские самолёты, что было намалёвано на их фюзеляжах, но эти куски чёрной жирной земли до сих пор стояли у него перед глазами…
Немецкие истребители их не преследовали. Похоже, у них был жёсткий приказ начальства: расчищать бомбардировщикам дорогу и обеспечивать им прикрытие над целью, не ввязываясь без особой нужды в схватки с русскими. Поэтому «Миги» без происшествий вернулись на аэродром, произвели посадку.
Зарулив на стоянку, Андрей на какое-то время потерял командира из виду. О том, что произошло дальше он узнал от прибежавшего приятеля – своего техника. Тот был очень взволнован, говорил сбивчиво и с жадным любопытством почему-то смотрел на Лямина. В слова механика верилось с трудом. Тот уверял, что будто бы особист только что арестовал Гречанина. Но вскоре эта информация подтвердилась. По приказу комиссара личный состав полка был по тревоге выстроен на лётном поле для публичной экзекуции. Оказалось, что свидетелем бегства советских истребителей оказался сам командующий фронтом. Он как раз прибыл на наблюдательный пункт на Мамаевом кургане и видел, как вместо того, чтобы хоть как-то попытаться прикрыть ключевую высоту от налёта немецких бомбардировщиков, пара «сталинских соколов» без боя уступила врагу дорогу.
Взбешённый Тимошенко приказал сразу после приземления расстрелять дезертиров. Но по неизвестной причине Лямин не разделил печальную участь своего командира. Можно было предположить, что за то короткое время, пока грозный приказ спускался из штаба фронта до уровня полка, кто-то из здравомыслящих начальников взял на себя ответственность его подкорректировать. Ведь в истребительной авиации главные решения принимает ведущий звена или пары, а ведомые обязаны выполнять его приказы. Лямина даже арестовали не сразу, а только сутки спустя. Так что за казнью командира он наблюдал из строя сослуживцев.
Майора привели под конвоем солдат аэродромной охраны. При аресте с гимнастёрки Гречанина «с мясом» сорвали ордена, сняли ремень. У арестованного было абсолютно белое, неподвижное лицо, как у покойника. Пока комиссар зачитывал короткий приговор бывший майор стоял, слегка пошатываясь, и глядел себе под ноги. Только когда особист стал вытаскивать из кобуры пистолет, Гречанин начал что-то торопливо говорить комиссару, с которым до всей этой печальной истории был очень дружен. В строю слов бывшего комполка почти не было слышно. До Лямина донеслись только обрывки отдельных его фраз. Гречанин что-то говорил о своей жене и детях. Видимо, он просил бывшего друга позаботиться о своей семье. Потом грохнул выстрел…
***
На протяжении всего рассказа следователь ни разу не перебил Лямина. Лишь иногда он делал какие-то пометки, да и то не в личном деле подследственного, а в небольшом блокноте. Когда Лямин закончил говорить, чекист подытожил:
– С ваших слов следует, что вы, как будто ни в чём не виноваты. Даже напротив: выполнили приказ непосредственного командира. А между тем приказ Народного комиссара обороны за номером 227 прямо говорит: «Ни шагу назад!».
На несколько секунд задумавшись, майор бегло процитировал по памяти строки названого документа: «Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины…».
– То есть, вы фактически отступили с боевой позиции вместе со своим командиром. Вы это понимаете, Лямин?
Андрей подавленно молчал. С того момента, как расстреляли майора Гречанина, он не надеялся на снисхождение. Единственное чего он желал, чтобы поскорее как-то решилась его судьба. Хуже всего было жить в состоянии выматывающей неопределённости.
Но неожиданно следователь заговорил о том, что даже, несмотря на всю тяжесть совершённого Ляминым преступления, советская власть не рассматривает его, как неисправимого преступника.
– Вы хороший лётчик. Я навёл справки: за вами числятся четыре сбитых самолёта врага.
– Три – машинально поправил Андрей.
– Не принципиально. Главное, что вы хороший храбрый лётчик. Сейчас на фронте острая нехватка квалифицированных авиационных кадров. Так вот, есть распоряжение за определённые преступления направлять грамотных представителей вашей воинской специальности в особую авиационную штрафную часть.
